Netto

Лев Александрович Нетто - старший брат Игоря Нетто и один из организаторов восстания в Норильлаге 25 мая 1953 года. Демократическая республика просуществовала до 1 июля.

Родился в 1925 году в Москве. Старший брат знаменитого футболиста Игоря Нетто, чемпиона Олимпийских игр 1956 года и Европы – 1960 года.
1943 год — призван на фронт, прошел обучение в школе партизанских кадров.
Февраль 1944-го — с группой партизан десантировался в Эстонию, во время первой же схватки с карателями попал в плен. Отправлен в лагеря для военнопленных — сначала в Двинске (Латвия), потом — в Каунасе (Литва), затем — этапом в Западную Германию.
15 марта 1945-го — около города Плауэн (Германия) освобожден американскими войсками. Несмотря на многочисленные предложения уехать в США или Францию, решил вернуться в Москву.
19 мая 1945-го — из американской оккупационной зоны передан в советскую. В колонне бывших военнопленных и остарбайтеров пешком дошел до Западной Украины, где был призван на военную службу в Красную армию.
Апрель 1948-го — перед самым окончанием срока службы арестован контрразведкой в городе Ровно по подозрению в шпионаже. Ночные допросы и пытки в течение двух месяцев.
22 мая — приговорен к 25 годам заключения. Этап Ровно — Киев — Москва — Свердловск — Красноярск — Норильск.
Осень 1949-го — прибыл в Горлаг (Норильск). Девять месяцев — на общих работах (в основном строительных), после — работа токарем в ремонтно-механической мастерской.
Март 1953-го — многочисленные убийства заключенных охраной, в ответ — вспышки открытого возмущения, ставшие почвой для восстания.
25 мая — начало восстания, к июлю жестоко подавленного. Участники убиты или распределены по другим лагерям, Льва Нетто несколько раз этапируют.
Февраль 1956-го — освобожден после семи лет лагеря.

  Отрывок из  «58-я. Неизъятое» Лев Нетто. Книжка с адресами воcставших.

100

СТО ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ВАСИЛИЯ СОКОЛОВА

Сегодня исполняется сто лет со дня рождения легендарного спартаковского защитника и тренера Василия Соколова.

Василий Соколов — легендарный спартаковский капитан, один из сильнейших левых и центральных защитников в истории нашего клуба. Он защищал красно-белые цвета с 1938 по 1951 год: за двенадцать сезонов провел за «Спартак» 293 матча, забил 2 мяча, дважды становился чемпионом СССР (1938, 1939), пять раз завоевывал Кубок СССР (1938, 1939, 1946, 1947, 1950). Именно достижение Соколова (рекорд футбольного долголетия, продержавшийся без малого 60 лет) превзошел в прошлом году Андрей Тихонов. Нынешний тренер «Спартака» вышел на поле против «Крыльев Советов», когда ему исполнилось 40 лет и 337 дней. Прежний же рекорд был установлен 4 октября 1951 года: в кубковом четвертьфинале против «ВВС» легендарный защитник сыграл в возрасте 39 лет и 234 дней. 

И на тренерском поприще Василий Николаевич добился впечатляющих результатов. Он единственный в истории «Спартака» главный тренер, в союзные времена дважды подряд приводивший команду к чемпионству (1952, 1953).

…История появления в «Спартаке» защитника Василия Соколова, игравшего прежде за команду Белорусского военного округа, заставляет вспомнить крылатую фразу, сказанную при первом знакомстве с ним братьями Старостиными: «Глаза стальные, как у хищной птицы». И это было не просто ассоциацией с фамилией. Основатели клуба не ошиблись в выборе. Позднее Андрей Петрович, которому довелось поиграть с Соколовым в одной линии, вспоминал: «Рослый, сухой, с лицом аскета, Василий обладал быстрым бегом и полным набором футбольных качеств. Он был «непроходимым» для крайних нападающих». А Мартын Мержанов, первый редактор еженедельника «Футбол», писал: «Василий Соколов всегда играл молодо. Он никогда не выглядел утомленным... Зрители всегда видели на поле собранную, подтянутую фигуру футболиста. Он был до конца энергичен, неуступчив, горяч».

В интервью Константину Есенину для сборника «Московский футбол» Василий Николаевич говорил: «Я никого не боялся. Футбол — всегда игра, и против любого форварда я играл в «кто кого перехитрит». Был я левым защитником, так что мне ближе всего правые крайние. Из них сильнейшие в мое время — Семичастный, Гринин и Трофимов. Когда стал центральным, трудно было играть против Сергея Соловьева».

По словам Соколова, наиболее памятными для него явились кубковые матчи — переигровка полуфинала 1939-го, финалы 1946 и 1947 годов. Эти встречи завершились победами, потому переживать их вновь и вновь было приятно. А вот финал 1948 года, проигранный ЦДКА, оставил самые тяжелые воспоминания. «После этой игры много дней места не находил, — признавался Соколов. — Ходил из угла в угол. Какая-то опустошенность была».

Приняв у Андрея Старостина капитанскую повязку, Соколов в течение многих сезонов выводил команду на поле. Посему его появление на тренерском мостике никого не удивило. Этот момент очень точно обозначил писатель Александр Нилин: «Тренерство виделось закономерно очередной ступенькой восхождения любимого болельщиками игрока, проявившего, к общей радости, еще и педагогическое дарование. Как оно, например, и было, когда тренерами этого знаменитейшего клуба становились Василий Соколов, Николай Гуляев, Никита Симонян...»

Правда, что касается педагогического дарования Соколова, мнение людей футбола на этот счет не было однозначным. Здесь уместно процитировать отрывок из книги Николая Старостина «Звезды большого футбола»: «Сменив футболку игрока на свисток тренера, он уже в первый год работы оказался со своей командой в звании чемпиона Союза.
В следующем, 1953 году повторил успех. Золотые медали снова у московского «Спартака».

Мало того, в ансамбле появилась талантливая молодежь (Татушин, Огоньков, Исаев, Агапов). На первом месте оказались дублеры.

Но Василий Николаевич допускает несколько ошибок. Теряет равновесие в отношениях с возрастными игроками и руководством общества. С первыми он переходит на диктат, со вторыми перестает достаточно считаться».

Все это привело к тому, что старшего тренера отправили в ГЦОЛИФК для получения специального образования. И в «Спартак» он уже не вернулся: работал с другими клубами, привлекался в сборную СССР. Но и там оставался верным однажды выбранному стилю. Поэтому очень важным для понимания фигуры Василия Соколова выглядит еще одно наблюдение Николая Петровича: «Посмотрев последний фильм по сценарию Льва Кассиля «Удар, еще удар...», я, грешным делом, подумал, что, вероятно, Лев Абрамович взял для своего героя прототипом Василия Николаевича, которого отлично знал и высоко ценил.

Мое предположение дополнялось не только одинаковым принципом руководства, но и некоторым портретным сходством артиста Малого театра Коршунова, играющего роль старшего тренера в фильме, с молодым В. Н. Соколовым. На экране все кончилось торжеством идей непоколебимого наставника.

Мне кажется, что за пятнадцать лет тренерской практики он добрался до той золотой середины в отношениях с игроками, которая, как правило, всегда верна и по-настоящему устраивает обе стороны».

…Василий Николаевич прожил 69 лет. Он скончался 3 июля 1981 года в Москве.

brothers

Помним.

ЧЕТЫРЕ БРАТА. Братья Старостины так прочно спаяны в истории «Спартака», что стали устойчивым словосочетанием, именем нарицательным. Не Николай, Александр, Андрей и Петр, а именно так: братья Старостины. Потому и воспринимаются народом как некий спартаковский (о четырех головах) вариант Змея Горыныча… 24 октября Андрею исполнилось бы сто пять. «ССФ» решил отметить юбилей поездкой на малую родину Старостиных – в Ярославскую область, где в деревне Погост они провели детство.

ЧЕТЫРЕ ПОГОСТА

С почестями проблем нет (взят фирменный красно-белый мяч, журналы), но проблемой оказалось место назначения – деревня Погост Ростовского уезда Ярославской области (там родились Александр и Петр и все четверо провели большую часть детства).
В нынешней Ярославской области оказалось четыре Погоста. Один – на Владимирской дороге (Р-74), вроде тот самый, недалеко (20 км) от Вашутинского озера, на берегу коего, по мемуарам, семья снимала летом дачу у художника Кардовского… Однако дочь Николая Петровича – Елена Николаевна сообщила, что дом находится не на Р-74, а на Ярославском шоссе справа: «Была там лет пятьдесят назад, но это помню точно». К тому же в книге Николая Петровича («Футбол сквозь годы») мы вычитали, что его отец, Петр Иванович, умер от тифа в 1920‑м в родной деревне, и каждый раз, когда «Спартак» едет на игры в Ярославль или в Кострому, Николай Петрович просит водителя остановить автобус: «Выхожу и иду на могилу».
Прямо перед выездом звонит уже мой родственник: «Нашел!». Раскопал в Интернете: Погост переименовали, теперь называется – деревня Перелески.

ЕСТЬ ТУТ КТО ЖИВОЙ?

Почти двести километров до Перелесков пролетаем за два с половиной часа. Перед деревней – бетонная стела колхоза «Ленинский путь». Далее – магазин из бетона. Деревянный прилавок с намалеванным краской «мясо-рыба» пуст. Так же безжизненны избы. Многие – с заколоченными окнами…
Пока ехали, все казалось просто – находим долгожителя: «Папаша, где тут дом Сахаровых (род братьев по матери)?» Но где же папаши? Есть тут кто живой? Ау! Деревня пуста. Но кто-то есть в придорожном кафе «Верста». Внутри все сработано под старину – дореволюционные фото и прочее. Думаю, висят где-то и Старостины. А может быть, и сам Петр Иванович – он ведь был знаменитым на всю губернию егерем. Но нет Старостиных…
Медленно едем вдоль деревни, высматривая живую душу. В книге написано про тополиную аллею. Нет ни аллей, ни тополей. Зато стоит трехлитровая банка клюквы на табуретке! Ага, есть живая душа! Навстречу выходит старикан.
– Извините, не по вашу клюкву. Где тут дом Сахаровых, где Старостины родились?
Удача! Александр Михайлович Филатов 74 лет, бывший шофер колхоза «Маяк», конечно, знает, где их дом: «Вон там – заколоченный. А еще дальше, разрушенный, – дом их тетки Аграфены».
– Не покажете или боитесь, клюкву сопрут?
– Да кому она нужна!

ГДЕ ПЯТАЯ СТЕНА?

Дом Сахаровых, как и многие соседние дома, заколочен несерьезно – листами оргалита. Оказывается, чистая бутафория. «Начальство приказало. Тут у многих заброшенных домов окна разбиты – некрасиво». Но грабить в доме нечего: дверь нараспашку, внутри пусто. Из того, что могло помнить братьев, – дверь да печка, но и ту, видать, скоро разломают на кирпичи. Как, очевидно, и огромную русскую печь, в которой Старостины… парились с вениками.
Впрочем, дом давно принадлежит чужим: дядя братьев, Алексей Степанович, умер в 1970‑м. «Жил потом какой-то армянин, потом – бизнесмен... Плакат долго висел, что продается. Сейчас газ проводят – можно будет продать за миллион с лишним». Возможно, если бы повесили мемориальную табличку, улетел бы вмиг. Однако последние хозяева все сделали для того, чтобы дом потерял исторический облик: даже стены снаружи заколотили… шифером. А где сени, где две горницы? Да и вообще где пятая стена у этой пятистенки?
Идем к дому тети, точнее, к его развалинам. «Тетка умерла в 1979 году. На Олимпиаду выселяли сброд из Москвы за 101‑й километр – вот один из тех и поселился в этом доме. Помер, и забросили дом».
Но больше всех не повезло «егерскому» дому – тому самому, где отец Старостиных столовался перед охотой: от него ничего не осталось – сгорел в позапрошлом году (короткое замыкание)…
– Михалыч, а вы видели братьев?
– Да нет. Когда они приезжали, я то на работе, то еще где. В конце 1950‑х поехал в Москву на футбол и купил книгу Андрея Старостина «Большой футбол». Там много написано про нашу деревню. Привез – вся деревня читала по очереди. Дал родственнику, дяде Мише, – она и пропала. Дядя Миша – тот самый, который обогнал Андрея Старостина. Он тут устроил бега, думал, что всех наколет, а этот Мишка дал такого стрекача (смеется). Футбол в Погосте не пошел, хотя Старостины пытались научить народ. Правда, позже мы гоняли мяч – из жердей ворота ставили… А теперь какой футбол?! Народу-то нет. Живут в деревне только моя троюродная сестра – единственная родственница Старостиных в деревне, я-то по другой линии, – приезжие азербайджанцы, председатель сельсовета, да я клюквой торгую по пятьсот рублей банка.
– Покупают?
– Берут. Две банки осталось.
– Справляли в деревне юбилеи? Братьям ведь по сотне стукнуло…
– Какие юбилеи?! Все развалилось… А знаменитые были ребята.

ПЕНСИЯ ДЛЯ ТЕТИ ГРУШИ

На ловца и зверь бежит. Вот и она, медсестра Людмила Степановна Филатова, 68 лет, двоюродная племянница братьев Старостиных, топает с дежурства в госпитале.
– Людмила Степановна, раньше родственников Старостиных в деревне было много?
– Не очень, по линии матери пять теток да два дяди. Но если считать с их детьми и внуками – очень много! Мама моя была братьям двоюродной сестрой. Жила долго с ними в Москве. Рассказывала, когда они в футбол играли, форма такая грязная была, начнет им трусы стирать – так старалась! – до дыр. А они не ругались – только хохотали…
– Вы-то Старостиных помните?
– Хорошо помню! Целое событие, когда они приезжали. Время было тяжелое – они привозили продукты (все-все, даже, помню, огромную банку селедки) и говорили: разделите на всех. Тетя Груша была одинокая – муж во время вой-ны умер на трудовом фронте. Она осталась без пенсии. Братья каждый месяц присылали ей деньги до самой ее смерти. А когда сами приезжали, обязательно – застолье. Всех соберут – и ребят тоже. Человек тридцать. За столом вспоминали детство, всех помнили по прозвищам – столько хохота! Приезжали на своей машине (такая длинная). Но никогда не оставались ночевать. На ночь глядя уезжали.

В ОДНОЙ МОГИЛЕ

В программе нашей краеведческой экспедиции – поиски могилы Петра Ивановича. Тут без помощи Филатовой не обойтись. Хотя она сутки не спала, но сдается и садится в машину. Пока едем на кладбище при церкви Николая Чудотворца (там, кстати, братьев крестили), спрашиваю, зачем переименовали Погост в Перелески.
– Так перед Олимпиадой-1980 и переименовали. Погост – это ведь кладбище. По преданию, здесь здорово побили монголо-татар и похоронили их тут вместе с конями. Сколько лет была деревня Погостом, но перед Олимпиадой кто-то решил, что слишком печально звучит, а мимо поедут иностранцы. Собрали народ и начали выбирать новое название. У нас много перелесков – вот и остановились на этом названии.
Кладбище состоит сплошь из дальних и близких родственников братьев Старостиных. Идем мимо бабушек, теток, дядьев… Вот и железный крест отца Старостиных – еле виден в высокой траве. Но крест, оказывается, с 1979 года служит двоим: «Тетя Груша и Петр Иванович лежат в одной могиле. Тетя была бездетной, все время говорила: положите меня рядом с ним… Но еще до смерти тети Груши братья положили мраморную доску отцу. Как только положили, какие-то хулиганы ее сразу и разбили!».

ВОРОТА НА ВЕКА

Ну хорошо, Ярославская губерния не захотела сохранить дом Старостиных, но дом художника Кардовского в Вашутино, где летом жили Старостины, должен стоять: Дмитрий Николаевич в Переяславле – звезда покруче, нежели Аршавин в российском футболе.
– Да, да, да! Помню, снимали здесь дачу Старостины, – задумался пожилой велосипедист.
– Вряд ли помните – снимали до революции.
Задумался о доме Кардовских и старожил дядя Митя, вспомнил только о каком-то кирпичном фундаменте. «Там, за сараем, – махнул рукой. – Наверное, он и есть дом». Фундамент мы так и не нашли. Как не нашли (и не пытались) легендарную сосну, на которой егерь Петр Иванович спасался от стаи волков.
Зато нашли-таки футбольное поле – оно порядком в стороне, но ближе нигде не было. Поле оказалось для игры в… одни ворота – вторые не сохранились. Неказистые стояли ворота – сколоченные из кривых стволов, но крепко, на века… Кто знает, может быть, будущие спартаковцы первый удар по мячу нанесли именно здесь…

41

поздравляю с ДР